ВАЛЕРИЯ ОЛЮНИНА "ЗА ПОВЕРХНОСТЬ ХОЛСТА"

«Галерея на Чистых прудах» является одним из инициаторов проекта «Две столицы век назад». Две планируемые выставки художника Игоря Семенникова посвящены Москве [см. информацию о выставке «Старая Москва» (10 сентября -- 13 октября 2011) ] и Санкт-Петербургу.
Предлагаем Вам выступление художника на ТК «Доверие», в программе «Реальное время», эфир от 03.04.2012, выпуск №59

 

Рефлексировать на тему творчества Игоря Снегура должен, пожалуй, только искусствовед, ибо интеллектуалу – интеллектуалово. Всё, что напишется здесь ниже, будет укладываться в формулу «Снегур плюс бесконечность», и находиться в большом отдалении от самой альфы.

В галерее «На Чистых прудах» проходит третья выставка художника, которую я видела. Подозреваю, что встречи мои с этими полотнами, коллажами кем-то заритмованы, потому что в первый и третий раз смотрела работы выдающегося авангардиста, участника громких выставок абстракционистов в Москве в студии Элия Белютина, организатора группы «20 Московских художников», в полном одиночестве – «двое в комнате: я и Снегур…»

Впрочем, пыталась попасть на открытие в галерее «На Чистых прудах», но я просто не смогла дважды свернуть и зайти в здание Торгово-Промышленной Палаты с нефасадной стороны. Пришлось уйти ни с чем, и все триста человек, пришедшие поздравить Снегура с 50-летием творческой жизни, оказались со мной в тот день как бы запараллелены. Всё это было мне в наказание за то, что давно не заходила в мастерскую, и позабыла, что к Игорю Григорьевичу вообще-то по прямой не ходят, а только по запутанным аллеям-лабиринтам.

Я пришла на Чистопрудный спустя неделю, и увидела, насколько точно картины Снегура обрели здесь временный дом. Двухуровневое пространство с превосходным освещением, кое-какие работы в нишах, а самое интересное – в центре первого яруса есть «оцепление», где выставлены скульптуры и инсталляции. За оцепление не пройти, и самым правильным решением кураторов было бы поместить среди всего самого Игоря Снегура верной цитатой произнесённого им в эссе «Сквозное действие»: «Так вот, ребята, между мной и вами есть граница…»

Директор галереи Валерий Новиков, узнав, что буду писать о выставке, посоветовал почитать каких-нибудь значительных персоналий, чтобы иметь понимание, кто же такой Снегур. Я сказала: «Игорь Григорьевич очень любит слово «зашумляет», он даже Михаила Шварцмана перестал смотреть, чтобы «не зашумлял»…» На это Валерий Павлович сказал: «В таком случае вам надо сделать со Снегуром интервью»….

Интервью с художником я делала несколько, и каждый раз не записывала на бумагу, зато ответы его запивала коньяком, закусывала сыром, конфетами… Тот, кто был у него в мастерской, располагающейся сразу за Вахтанговским театром, знает эту кухню для интервью, где клеёнчатый стол и чайник по старинке кипит на конфорке….

Снегур – тот самый, кого он нарисовал в картине «Геометрический ноумен». И о котором сказал: «Ноумен – это некоторая сущность – объект, субъект – она не вписывается никуда. Она сама в себе самодостаточна. Ноумен – это явление уникальное и единственное. Конфигурация. Его нельзя физически создать. Всё остальное можно восстановить. Ноумен – он противоречивый, алогичный, непонятный, а это значит – метафизический. Его нельзя осмыслить…»

Есть у детей такая забава – давить с усилием на глаза и смотреть другую реальность, мерцающую стереометрию, движущуюся и непостижимую. Вспомним слова Малевича, призывающего закрывать глаза, чтобы не соблазнял окружающий мир. Снегуру ручки, ножки, домики не нужны, не нужна визуализация мира, он подтверждает: интересен только внутренний, духовный мир человека, для художника стремящийся в свой «алеф». Туда, где пересекаются все линии жизни, судьбы, творчества, в «ноль пространства», куда шёл Малевич. Но и у ренессансного Леонардо Снегур видит мир духовный (его нет у Рафаэля), тот, что только угадывается в не прописанной (не случайно) «Тайной вечере». Знаменитое леонардовское «сфуматто», дымка, покрывающая земное, вещное, стремящееся лечь на картину метафорой или аналогиями, это и есть возможность ускользнуть, вырваться из видимых границ, обмануть, но явиться посвящённому.

Книгу «Транзиты. Диагонали» можно читать с любого места, как Библию, как шпенглеровский фолиант, она нелинейна. Автор реанимирует жанр «беседы», причём, заметьте, не поучения. В своём эссе «Подойдя к заброшенной аллее» я уже писала о том, что Снегур-писатель очень похож на Сократа: говорит почти всегда сам. Сергей Аверинцев так точно уловил, что самый главный герой диалогов Платона сам не диалогичен, в пылу спора всецело непроницаем, недостижим для всякого иного «я»… Но Снегур всё же отличается от Сократа – его можно на время сдвинуть с места своим вопросом, уточнением, но только на время.

Главная, на мой взгляд, идея творчества Игоря Снегура – закольцевать и тут же разорвать, сфотографировать диалектику. В работе «Возможность ирреального» он ловит миг падения геометризмов, стремящихся одновременно и к земле, и в космос. Вся композиция зависает на острие угла, чуть поддерживается боком конуса. Это видение напоминает сцену из «Соляриса» Андрея Тарковского – законы движения и гравитации открыты вновь, и они нездешние. Опять же искусствоведческие замашки колористику и композицию понимать отдельно в случае со Снегуром бессмысленны: для него цвет – это часть композиции, а краска благостна и вкусна. Снегур не зря так нравится детям, если он захочет поставить плоскость на шар, так и поставит, хоть на секунду, но удержит.

Многомерность – идеальное существование живого и неживого мира. Впрочем, что здесь живо, а что нет? Угольники – мужчины и аморфное – женщины, тянущие овалы губ для поцелуя, – любимые герои художника. Фигуры или только их абрисы, едва вписавшись в другие, тут же напряжённо прорывают так долго искомые границы. У Снегура это хорошо видно: авангард выходит из античности, из его учения о диалектике, из непотопляемых «эйдосов». Не получится у нас пустить эти два локомотива по параллелям. Шар, на котором стояла девочка Пикассо, тот же самый, что символизировал космос у древних. Снегур выкатывает им вдогонку свои карандашные – с блуждающими в них отсветами, испещрённые насечками, делающими похожими элементал на живой вольвокс. Всё сходится: творец, приложивший руку к созданию Манифеста рецептуализма, берёт из диахронически разных рядов развития культуры.

Картина «Сражение с собой» – будто две планеты, скреплённые между собой тонким стержнем, разворачивают лица-поверхности друг к другу «я как целое» и «я как коллаж». Таков Снегур, преломивший пространство на три элемента: физическое пространство – над поверхностью (совпадает со зрителем), поверхность холста и третий – виртуальное пространство за плоскостью, где ритмы, энергии, резонансы, знаки.