Анна Флорковская. ДЫХАНИЕ ПОЧВЫ И СУДЬБЫ

 

Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.

Б.Пастернак

 

 ... Нужно сказать, что,  называя художника «живописец» я  пишу чистую правду: Матвеев именно живописец -  художник,  владеющий стихией живописи. Эту стихию не так просто описать и тем более объяснить. Синтез цвета, пластической формы, движения, пространства, фактуры. Все эти довольно  абстрактные понятия, конечно, знакомы каждому. Их можно обнаружить в искусстве вообще, в разных его видах.  Но настоящая живопись обладает также и  неуловимой «душой», которую невозможно фальсифицировать, и без которой объект искусства будет чем-то иным, но не живописью.

    Так случилось, что в наше время, когда искусство захватывает все новые и новые территории визуального, когда  к традиционным его видам приращиваются  новые, живопись оказалась в довольно непростом положении. С одной стороны - художников, работающих красками на холсте, много. И живопись как вид искусства, так сказать,  «на глазу» у всех. С другой,  -  подлинная живопись повсеместно перерождается  в то, что некоторые называют  сегодня «псевдоживописью».  Иногда кажется, что живопись как современное  искусство уже умерла. Всё в ней старо,  заезжено многими поколениями живописцев, превращено в прием. Но нет. Встречаются носители подлинного духа живописи. Правда, трудно бывает  нашему глазу, сосредоточенному на визуальных впечатлениях совершенно иного, не-живописного,  характера, отреагировать на живопись. И превратилась, кажется,  она в язык, понятный только  знатокам и ценителям.

   Но, как показывает выставка Владимира Матвеева,  язык этот, в лучших своих современных образцах, по-прежнему открыт зрителю и актуален.

     Владимир Матвеев вошел в искусство  в 1980-е. Десятилетие,  которое в мировом искусстве было отмечено феноменом «возвращения живописи». Итальянский трансавангард, немецкие «новые дикие», поколение семидесятников в нашей стране совершили настоящий переворот в живописи, открыли  в ней  новые пластические возможности. На волне «возращения живописи»  сформировалось и творчество нашего художника. Его работы стали  появляться на громких выставках второй половины 1980-х, таких как «Лабиринт». Но в то время,  когда многие представители его поколения ушли от чистой живописи, Матвеев все большее и больше открывал для себя ее потенциал, все более свободным чувствовал себя в живописной стихии.

   Вновь повторюсь: за последние два десятка лет новации в области  живописного пластического языка находились  в России как-то на периферии широкого публичного внимания. Между тем, здесь, как и везде в мире, накапливались пластические открытия.  Одним из самых ярких живописцев-новаторов  1980-2000-х и стал Владимир Матвеев.

     Его живопись  в первую очередь вызывает ощущение шока. Когда-то знаменитый коллекционер Сергей Щукин учил сына у полотен Пикассо: «если при взгляде на произведение искусства ты испытываешь шок, значит оно подлинное».

     У работ Матеева зритель, справившись с той лавиной, которая на него обрушилась, может совершить потрясающие открытия, понять природу  своего шока. Чем  же его картины действуют на зрителя? Во-первых, цветом. Не агрессивным, но активным. Такой цвет художнику не придумать, его можно только пережить. Картины действуют крупным форматом,  плоскость холста иногда полностью покрыта чистым  цветом, приобретающим качества пространственной глубины  и смысловой наполненности .  Действуют способностью микро-сюжет, достойный , кажется, лишь декоративной безделушки, превратить в макро-живопись. Монументальную и значительную.

       Завораживает смелость художника. Истинное удовольствие следить за тем, что станет темой его следующей работы. Он парадоксален в своем художественном  мышлении, никогда ничего не конструируя путем логического расчета.  Но нет в нем и бездумного и хлесткого  живописания «от пупка». Конечно, для Матвеева нет  разницы между реальным и абстрактным образом, никакого зазора между образом и его воплощением, между краской, цветом,  линией и конструкцией. Для него  всё это элементы языка, на котором он говорит с миром - говорит обо всем. О грозном и неумолимом. О защищающем и милосердном. Мир он  часто видит  через природу.  Пейзаж, в более раннем творчестве Матвеева занимавший существенную роль, остается с ним и позже. Работа над портретом также продолжается на протяжении всех 30 лет. И пейзаж,  и портрет для художника это территория  гармонии, примирения. Неслучайно он пишет портреты близких ему людей. Шум и грохот мира, его воспаления, изломы  мучительной экзистенции  проявляют себя в эротических и беспредметных работах художника. Впрочем, такие  деления   во многом условны, как и всегда, когда речь идет о подлинном творчестве.

   Вообще, соприкосновение с  настоящим позволяет нам, зрителям, ощутить, как наполняются смыслом привычные сентенции. Искусство способно дарить абсолютный восторг  свободы не только своему создателю, но и своему зрителю.

     Одна из последних работ Матвеева носит название «Квинтэссенция живописи». Сравнительно небольшое полотно выполнено в свободной живописной манере,  насыщенным фактурным мазком.  Для художника здесь характерна необычная и сложная оптика, наслоения разных планов - зрительных и смысловых.  Он словно вовлекает зрителя в насыщенную интерактивную среду. Изображение меняется в зависимости от взгляда. То здесь угадывается  предметный мотив форм и пространства. То возникает впечатление укрупненного, как в макросъемке, «куска живописи». Его сменяет эффект абстракции. Но самое удивительное переживание от «Квинтэссенции живописи»  - зримый образ иной реальности. Отличной от привычной физической, но не менее живой и выпуклой.

    Творчество Матеева стремительно развивалось на протяжении предыдущих десятилетий. Его ранние работы, в том числе те портреты и пейзажи, которые выполнены в мягкой, почти монохромной манере, когда юный живописец  впервые открывал для себя  Андрея Рублева, уже несут в себе печать внутреннего напряженного художественного размышления.  Реализацией такого напряжения, которое можно сравнить с прорвавшимся после нескольких лет молчания взрывом красноречия, можно считать обращение к открытому цвету в работах второй половины  1980-х.  В этом есть глубочайшая логика вызревания таланта, не растратившегося себя в «цветовых поисках», а в молчании копившего энергию взрыва. Цветом Матвеев  свободно «заговорил», и его высказывания  выношенные и глубокие.

    На протяжении 1990-х художник  работает над крупными полотнами абстрактно-геометрического характера. Рискованными, на грани «глянца», эротическими работами. Сейчас он всё чаще обращается от  чистых цветовых плоскостей, геометрии и плоскостной декоративности к свободной фактурной живописи.

   Одной из самых удивляющих черт  художника является отсутствие у него «приема». Живописный темперамент позволяет Владимиру Матвееву всякий раз создавать пластический язык словно заново. Другая, не менее волнующая  черта его искусства  - бесстрашие и неожиданность мысли, образа.  Их искренность и открытость.

     Выставка, демонстрирующая результаты  трех десятилетий, позволяет увидеть разные периоды творчества Владимира Матвеева  в их взаимосвязи и непрерывности.  Понять  его искусство  как непрерывно  совершающийся  путь.  

 

                                  Анна Флорковская
                  Наш Изограф №10(184) , октябрь 2009г.